Цинни (Елена Яворская) пишет:
Одиннадцатая заповедь
Сколько себя помню, смотрела на писателей – долгое время только на портретах в книгах – с восторженной белой завистью, суть которой долгое время постичь не могла. Это было значительно большее, чем просто интерес к тем, кто получил известность благодаря творческой работе. Что именно большее – начала понимать, когда, лет в десять или одиннадцать, впечатленная мартыновской «Гианэей», написала нечто насквозь подражательное… сейчас это, наверное, назвали бы фанфиком. А в полной мере уразумела совсем недавно – когда начала читать «Одиннадцатую заповедь».
Со школьной скамьи нам внушают, что главные вопросы русской литературы – это «Кто виноват?», «Что делать?» и «Кому на Руси жить хорошо?» Однако же эти вопросы, как легко заметить, характеризуют социально-экономический аспект человеческого бытия и лишь весьма опосредованно – духовно-нравственный. Да и вообще, это некая объективная данность, к которой испокон веку каждый приспосабливается по-своему. А есть то, без чего человека как целостной личности просто не существует – он неизбежно распадается на набор типовых психологических характеристик в духе памятных всем досье из «Семнадцати мгновений весны» и навязанных извне социальных ролей. Но вот что парадоксально: несмотря на главенствующую роль этих «совсем иных вопросов» в жизни подавляющего большинства людей, ответы мы быстрее и проще всего найдем в различной агитационной продукции и в книгах по психологии ранней юности.
Поясню на примерах. Мне очень повезло: цели моей работы совпали с моими личными жизненными ценностями. На языке официальных документов это называлось: «воспитание патриотизма у подрастающего поколения». К этой формулировке прилагался еще не один десяток сопутствующих, столь же прозрачных по сути… прозрачных настолько, что ее, эту самую суть, оказалось не так-то просто проявить, овеществить. Согласитесь, для того, чтобы что-то сформировать, надо сначала понять алгоритм. А вы можете уверенно ответить, почему один человек Родину любит (по-настоящему, без пропагандистских выкриков с места… как правило, весьма уютного места), другому она безразлична (правильные слова отпускаются и принимаются по потребности, в более или менее верно подобранных терапевтических дозах), а третий ее ненавидит (фразу «а что она мне дала?», произнесенную крайне нетерпимым тоном, слышу на протяжении многих лет от разных людей с пугающей регулярностью)? Уверенно отвечают только официальные программы патриотического воспитания и прочие инструкции, циркуляры и т.п. Столь же уверенно, сколь и неубедительно.
А вот другой вопрос, замечательно точно сформулированный в песенке из старого мультфильма: «…что значит настоящий верный друг?» После определенного возраста задавать этот вопрос почти что неприлично. Вот в книжках по психологии ранней юности он рассмотрен в разных ракурсах, кочующее из одного научно-популярного издания заключение звучит как несколько смягченный в процессе перевода с латыни диагноз: «Ранняя юность склонна к исповедальности». Самоопределение идет, вот, значит, как, а дружба – это что-то вроде классического «свет мой зеркальце, скажи». А что же потом? Потом, на протяжении всей жизни? Потребность в дружбе видоизменяется? замещается? просто исчезает, как утренний туман? или, может быть, остается в качестве драгоценного воспоминания о том, что «давно, друзья веселые, простились мы о школою»?
Да ничего подобного!
Чувство Родины, понимание своего личного места в мире (а оно определяет очень многое, от несколько абстрактного смысла жизни до более чем конкретного умения радоваться каждому новому дню), человеческие привязанности – это стержневая часть человеческой натуры. Стержень либо есть, либо его нет, третьего, как говорится, не дано.
Когда говоришь о стержне, и сам, как правило, представляешь что-то вроде лома, только внешне попривлекательнее. А вот не встречала я людей, у которых стержень стальной или мифриловый. Литературных персонажей – да, сколько угодно. Людей – нет. Потому что неподвижное – неживое по определению. Человек, который разучился бояться, переживать, плакать, тихонько рефлексировать и громко вымещать раздражение, - он и радоваться по-настоящему не будет. И твоих переживаний не поймет. Холодно рядом с ним. Да и просто скучно. Жизнь этот стержень может не то что изгибать самым причудливым образом – вообще перекручивать на манер спирали Бруно. Но если стержень есть, человек – стоящий. Вот так вот категорично.
Формируется стержень тоже не вдруг. И уж точно – не под влиянием инструкций и популяризаторских брошюр.
О самом главном «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий» говорят нам хорошие книги. Говорят просто и искренне, без пропагандистских уловок и диагностических выводов. И помогают. Помогают становиться такими, какие мы есть. Помогают, когда мы усомнимся. Писатель способен пройти намного дальше и пропагандиста, и психолога. Потому что он не тянет вверх и не подталкивает в спину. Он просто идет рядом с тобой. Причем идет настолько уверенно, что если ты оступишься – поддержит. Но ни давления, ни мелочной опеки не будет.
«Одиннадцатая заповедь» - книга с удивительно точной адресной направленностью. Тем не менее, она явно предназначена для широкого круга читателей. А вот это совсем не парадокс. Точность в том, что о чем бы ни говорил автор, он говорит о самом главном, обращается к тем вопросам, которые составляют определенную выше суть человеческой личности. И по этой же причине книге обеспечен широкий круг читателей. Вопросы-то – ГЛАВНЫЕ. И для тех, чей внутренний стержень только формируется, и для тех, у кого он деформирован различными событиями. За кругом я оставлю только тех, у кого стержня нет и не было. А им такая книга и не нужна. Даже если и прочтут – увидят юмористическое фэнтези или историю похождений компании безбашенных детишек. Это предрешено, потому что попросту нет той составляющей, к которой так точно обращена книга.
Точность – это не значит констатация. В данном случае – совсем наоборот. Готовые выводы никого и ни в чем не убедят. А вот ПРОЖИТИЕ – да. Всегда, когда я говорю об основополагающей особенности творчества автора, я повторяю: ни в одной своей книге он не имитирует жизнь. Его герои действительно живут. И всех их, очень непохожих, различных по возрасту, социальному положению, жизненному опыту объединяет одно – они люди.
Даже орки, гномы и оборотни, несмотря на мастерски прописанные особенности рас, – люди.
Дети решают свои детские проблемы? Да ничего подобного! Человеческие проблемы они решают, и решают достойно. Допускаю мысль, что кто-то назовет их проблемы детскими и саму «Одиннадцатую заповедь» отнесет к разряду книг для подростков. Только вот позволю себе предположить, что читатель этот когда-то уклонился от поиска достойных человека решений. Но при этом дети остаются детьми. Максимализм, резкость, поступки, мысли, сфера интересов – все это соответствует возрастным характеристикам. И вновь не могу не повториться: все творчество автора отличает поразительное чувство меры, умение пройти по тончайшей грани, не сорвавшись ни в банальность, ни в фантастику, ни в натурализм, ни в искусственность и т.д.
И еще одно, что качественно отличает произведения автора от многих и многих книг, написанных «в потоке»: если убрать из них приключенческую составляющую, они все равно останутся захватывающими, потому что повседневный быт героев ничуть не менее интересен, чем острые моменты. И в обычной жизни хватает горестей и радостей, ситуаций выбора и настоящих поступков. Да и сам мир – реалистичен и удивителен.
Взаимоотношения людей - это путь через неравнодушие от одиночества к неодиночеству – сопричастности – душевной привязанности. Это не романтизация дружбы, это утверждение: и дружба, и участие в судьбе другого человека без меркантильной выгоды реально существуют.
Чувство Родины – без лозунгов и громких фраз. Родина – это дом, который радует уютом, это город, который отнюдь не идеален (идеал, опять же, был бы искусственным), но в нем столько интересного, это картина мира в сознании героев: есть обязательное и есть недопустимое, есть гордость, есть нетерпимость к предательству, есть круг людей, с которыми ты связан кровным и душевным родством… вот не хочется определять все это официозным словом «менталитет».
Вот и получается произведение, в котором все четко и ясно, но при этом столько слоев смысла, что постигать и постигать.
А пока остается ждать финальных глав.
Сколько себя помню, смотрела на писателей – долгое время только на портретах в книгах – с восторженной белой завистью, суть которой долгое время постичь не могла. Это было значительно большее, чем просто интерес к тем, кто получил известность благодаря творческой работе. Что именно большее – начала понимать, когда, лет в десять или одиннадцать, впечатленная мартыновской «Гианэей», написала нечто насквозь подражательное… сейчас это, наверное, назвали бы фанфиком. А в полной мере уразумела совсем недавно – когда начала читать «Одиннадцатую заповедь».
Со школьной скамьи нам внушают, что главные вопросы русской литературы – это «Кто виноват?», «Что делать?» и «Кому на Руси жить хорошо?» Однако же эти вопросы, как легко заметить, характеризуют социально-экономический аспект человеческого бытия и лишь весьма опосредованно – духовно-нравственный. Да и вообще, это некая объективная данность, к которой испокон веку каждый приспосабливается по-своему. А есть то, без чего человека как целостной личности просто не существует – он неизбежно распадается на набор типовых психологических характеристик в духе памятных всем досье из «Семнадцати мгновений весны» и навязанных извне социальных ролей. Но вот что парадоксально: несмотря на главенствующую роль этих «совсем иных вопросов» в жизни подавляющего большинства людей, ответы мы быстрее и проще всего найдем в различной агитационной продукции и в книгах по психологии ранней юности.
Поясню на примерах. Мне очень повезло: цели моей работы совпали с моими личными жизненными ценностями. На языке официальных документов это называлось: «воспитание патриотизма у подрастающего поколения». К этой формулировке прилагался еще не один десяток сопутствующих, столь же прозрачных по сути… прозрачных настолько, что ее, эту самую суть, оказалось не так-то просто проявить, овеществить. Согласитесь, для того, чтобы что-то сформировать, надо сначала понять алгоритм. А вы можете уверенно ответить, почему один человек Родину любит (по-настоящему, без пропагандистских выкриков с места… как правило, весьма уютного места), другому она безразлична (правильные слова отпускаются и принимаются по потребности, в более или менее верно подобранных терапевтических дозах), а третий ее ненавидит (фразу «а что она мне дала?», произнесенную крайне нетерпимым тоном, слышу на протяжении многих лет от разных людей с пугающей регулярностью)? Уверенно отвечают только официальные программы патриотического воспитания и прочие инструкции, циркуляры и т.п. Столь же уверенно, сколь и неубедительно.
А вот другой вопрос, замечательно точно сформулированный в песенке из старого мультфильма: «…что значит настоящий верный друг?» После определенного возраста задавать этот вопрос почти что неприлично. Вот в книжках по психологии ранней юности он рассмотрен в разных ракурсах, кочующее из одного научно-популярного издания заключение звучит как несколько смягченный в процессе перевода с латыни диагноз: «Ранняя юность склонна к исповедальности». Самоопределение идет, вот, значит, как, а дружба – это что-то вроде классического «свет мой зеркальце, скажи». А что же потом? Потом, на протяжении всей жизни? Потребность в дружбе видоизменяется? замещается? просто исчезает, как утренний туман? или, может быть, остается в качестве драгоценного воспоминания о том, что «давно, друзья веселые, простились мы о школою»?
Да ничего подобного!
Чувство Родины, понимание своего личного места в мире (а оно определяет очень многое, от несколько абстрактного смысла жизни до более чем конкретного умения радоваться каждому новому дню), человеческие привязанности – это стержневая часть человеческой натуры. Стержень либо есть, либо его нет, третьего, как говорится, не дано.
Когда говоришь о стержне, и сам, как правило, представляешь что-то вроде лома, только внешне попривлекательнее. А вот не встречала я людей, у которых стержень стальной или мифриловый. Литературных персонажей – да, сколько угодно. Людей – нет. Потому что неподвижное – неживое по определению. Человек, который разучился бояться, переживать, плакать, тихонько рефлексировать и громко вымещать раздражение, - он и радоваться по-настоящему не будет. И твоих переживаний не поймет. Холодно рядом с ним. Да и просто скучно. Жизнь этот стержень может не то что изгибать самым причудливым образом – вообще перекручивать на манер спирали Бруно. Но если стержень есть, человек – стоящий. Вот так вот категорично.
Формируется стержень тоже не вдруг. И уж точно – не под влиянием инструкций и популяризаторских брошюр.
О самом главном «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий» говорят нам хорошие книги. Говорят просто и искренне, без пропагандистских уловок и диагностических выводов. И помогают. Помогают становиться такими, какие мы есть. Помогают, когда мы усомнимся. Писатель способен пройти намного дальше и пропагандиста, и психолога. Потому что он не тянет вверх и не подталкивает в спину. Он просто идет рядом с тобой. Причем идет настолько уверенно, что если ты оступишься – поддержит. Но ни давления, ни мелочной опеки не будет.
«Одиннадцатая заповедь» - книга с удивительно точной адресной направленностью. Тем не менее, она явно предназначена для широкого круга читателей. А вот это совсем не парадокс. Точность в том, что о чем бы ни говорил автор, он говорит о самом главном, обращается к тем вопросам, которые составляют определенную выше суть человеческой личности. И по этой же причине книге обеспечен широкий круг читателей. Вопросы-то – ГЛАВНЫЕ. И для тех, чей внутренний стержень только формируется, и для тех, у кого он деформирован различными событиями. За кругом я оставлю только тех, у кого стержня нет и не было. А им такая книга и не нужна. Даже если и прочтут – увидят юмористическое фэнтези или историю похождений компании безбашенных детишек. Это предрешено, потому что попросту нет той составляющей, к которой так точно обращена книга.
Точность – это не значит констатация. В данном случае – совсем наоборот. Готовые выводы никого и ни в чем не убедят. А вот ПРОЖИТИЕ – да. Всегда, когда я говорю об основополагающей особенности творчества автора, я повторяю: ни в одной своей книге он не имитирует жизнь. Его герои действительно живут. И всех их, очень непохожих, различных по возрасту, социальному положению, жизненному опыту объединяет одно – они люди.
Даже орки, гномы и оборотни, несмотря на мастерски прописанные особенности рас, – люди.
Дети решают свои детские проблемы? Да ничего подобного! Человеческие проблемы они решают, и решают достойно. Допускаю мысль, что кто-то назовет их проблемы детскими и саму «Одиннадцатую заповедь» отнесет к разряду книг для подростков. Только вот позволю себе предположить, что читатель этот когда-то уклонился от поиска достойных человека решений. Но при этом дети остаются детьми. Максимализм, резкость, поступки, мысли, сфера интересов – все это соответствует возрастным характеристикам. И вновь не могу не повториться: все творчество автора отличает поразительное чувство меры, умение пройти по тончайшей грани, не сорвавшись ни в банальность, ни в фантастику, ни в натурализм, ни в искусственность и т.д.
И еще одно, что качественно отличает произведения автора от многих и многих книг, написанных «в потоке»: если убрать из них приключенческую составляющую, они все равно останутся захватывающими, потому что повседневный быт героев ничуть не менее интересен, чем острые моменты. И в обычной жизни хватает горестей и радостей, ситуаций выбора и настоящих поступков. Да и сам мир – реалистичен и удивителен.
Взаимоотношения людей - это путь через неравнодушие от одиночества к неодиночеству – сопричастности – душевной привязанности. Это не романтизация дружбы, это утверждение: и дружба, и участие в судьбе другого человека без меркантильной выгоды реально существуют.
Чувство Родины – без лозунгов и громких фраз. Родина – это дом, который радует уютом, это город, который отнюдь не идеален (идеал, опять же, был бы искусственным), но в нем столько интересного, это картина мира в сознании героев: есть обязательное и есть недопустимое, есть гордость, есть нетерпимость к предательству, есть круг людей, с которыми ты связан кровным и душевным родством… вот не хочется определять все это официозным словом «менталитет».
Вот и получается произведение, в котором все четко и ясно, но при этом столько слоев смысла, что постигать и постигать.
А пока остается ждать финальных глав.
Спасибо сказали: Инна Кублицкая, Александр Воронков