Цинни (Елена Яворская) пишет:
Зарисовки разных лет
К сожалению, минули времена, когда немалого ранга чиновники (скажем, небезызвестный тверской вице-губернатор) писали сатиры, бичующие пороки современного им бытия, не стесняясь смешивать реализм с фантастикой в любых пропорциях – все равно выходило хлестко и узнаваемо. Нынешним чиновникам, увы-увы, недосуг.
К счастью, сам жанр продолжает жить и здравствовать. Здравствовать – в данном случае еще и оздоравливать общество. Нет, я не настолько наивна, чтобы полагать, что те, кому на зеркало неча пенять, узнают себя в героях произведений нашего уважаемого автора. Такой уровень критического мышления все-таки свойственен достаточно зрелым личностям. Но вот в том, что понимающим людям куда лучше смеяться, чем впадать в уныние, - для сохранения правильного настроя на преодоление – убеждена.
А правильный настрой невозможен без того самого узнавания. Узнавания происходящего здесь и сейчас, в какие бы причудливые одежды – от кутюр и от балды, найденные после детского новогоднего утренника или после празднования Хэллоуина – оно, это самое настоящее, ни рядилось, прикидываясь фантастикой. Ну, и готовность посмеяться над собой, над собственным легковерием, инфантилизмом, склонностью ходить торными тропами, - тоже крайне желательна для правильного настроя.
Ну вот, скажем: кто из нас на досуге, выбирая между несколькими вариантами чтения, не склонялся к более простому варианту, требующему, пожалуй, одного только знания букв и умения складывать их в слова? И чтобы обязательно Жутко Крутой Герой побил плохих (желательно вместе с главгадом), спас хороших (желательно вместе с принцессой, изображенной на обложке полуодетой, хвала предупредительному художнику, и всем миром в придачу), и собрал мешок бонусов! И чтобы приключалось такого, чего на белом свете воопче не может быть (С), потому что так интереснее – нужно же чем-то уравновешивать предрешенный финал? Автор настолько четко определяет штампы фантастики и настолько едко их обыгрывает, что, честное слово, после этого даже удивительно становится – кто-то еще продолжает читать и, главное, писать подобную галиматью? Сожалею только о том, что автор в целом ряде ситуаций ограничивается план-конспектами, формально – юморесками, в то время как на этом фундаменте вполне можно построить роман-пародию. Если что, надгробием стандартизованного рыцарского романа и одновременно пробным камнем реалистической литературы стал сервантесовский «Дон-Кихот». Вот я и думаю: а вдруг?..
Но стиль автора – это отнюдь не только констатации, не только гладкое скольжение по идеально простроенной траектории. У миров автора есть выраженная фактура, сознание цепляется то за одно, то за другое, порождая странноватые, неожиданные вопросы: фирма называется «Икар и сын» – а был ли у Икара сын? Почему рак свистит именно «На сопках Маньчжурии»? И так далее. Каждый подобный вопрос побуждает остановиться, вглядеться. И, как закономерный итог, – начинаешь видеть миры автора, двигаясь от частностей – молниеносных впечатлений – к общему, к видению картины в целом и эмоциональному отклику на нее. А слов-то употреблено совсем немного, а взяты-то лишь отдельные детали – как будто бы случайные, то, что бросилось в глаза герою! Блистательный лаконизм!
Автор умело использует эклектику – традиционное для сатиры «сочетание несочетаемого» – не только для создания комического эффекта. Комический эффект – не самоцель, важнее то, что через него недвусмысленно проглядывают авторское отношение к происходящему и идея произведения. Смешение времен, этнических и социальных реалий, карнавальное кружение самых разных образов работают еще и на сверхзадачу – появляется ощущение нелепости нашего с вами повседневного житья-бытья.
Это зачастую усиливается и финалами – неожиданными, резкими, яркими, часто – еще и оборванными на полуслове… Как может автор продолжать говорить, если приехал настоящий ревизор и зритель уже вовлечен в немую сцену. Так и хочется приписать чуть ли не к каждой из миниатюр автора сакраментальное: «Занавес!»
Реплика в сторону: а вот то, какие выводы сделает зритель/читатель из приезда ревизора, - это уже сверхтекстуальное.
Автор в полной мере реализует и художественные, и идейные возможности миниатюры, ядром которой, по определению, должна являться яркая ситуация. В нашем случае - близкая к анекдотической: что-либо – не то, что кажется, кто-либо – не тот, кем кажется. Сама логика – очень реалистичная, свойственная множеству жизненных и даже житейских событий. Вот почему верится и в нано-робота, который лечит абы какую из клеток организма, и в галантного Годзиллу, и в старого Моисея с его семейным бизнесом родом из лихих 90-х. А уж в музу, которая воздействует на автора примерно в той же степени, в коей он на нее, верится и подавно. И даже – в сюрреалистические картины отдаленного будущего. На первый взгляд, они абсурдны, но при этом настолько жестко привязаны к нашему более чем реальному настоящему, что делается не по себе: можно без сверхфантастических допущений простроить варианты… ну, скажем, событий, которые доведут простого деревенского пастуха до такой истории любви, о коей поведал автор. Маньеризм в именах героев этой истории не только усиливает сатирическую составляющую, но и перекидывает еще один мостик к современному… да и традиционному безумию имятворчества. Очередная привязка к реальности. О чем бы ни говорилось – говорится о ней. Однажды я осмелилась предположить, что в реальности всегда есть место абсурду. Автор окончательно утвердил меня в этой мысли. Даже антиутопия у него зиждется не на вольной трактовке «надстроечных» процессов, а на базисе: если происходит что-то фантастически нелепое – ищите, кому это выгодно, ищите экономическую подоплеку, не ошибетесь. Поэтому даже самые гротесковые образы и повороты сюжета выглядят пугающе реалистично.
Как и положено в настоящей высококачественной сатире.
К сожалению, минули времена, когда немалого ранга чиновники (скажем, небезызвестный тверской вице-губернатор) писали сатиры, бичующие пороки современного им бытия, не стесняясь смешивать реализм с фантастикой в любых пропорциях – все равно выходило хлестко и узнаваемо. Нынешним чиновникам, увы-увы, недосуг.
К счастью, сам жанр продолжает жить и здравствовать. Здравствовать – в данном случае еще и оздоравливать общество. Нет, я не настолько наивна, чтобы полагать, что те, кому на зеркало неча пенять, узнают себя в героях произведений нашего уважаемого автора. Такой уровень критического мышления все-таки свойственен достаточно зрелым личностям. Но вот в том, что понимающим людям куда лучше смеяться, чем впадать в уныние, - для сохранения правильного настроя на преодоление – убеждена.
А правильный настрой невозможен без того самого узнавания. Узнавания происходящего здесь и сейчас, в какие бы причудливые одежды – от кутюр и от балды, найденные после детского новогоднего утренника или после празднования Хэллоуина – оно, это самое настоящее, ни рядилось, прикидываясь фантастикой. Ну, и готовность посмеяться над собой, над собственным легковерием, инфантилизмом, склонностью ходить торными тропами, - тоже крайне желательна для правильного настроя.
Ну вот, скажем: кто из нас на досуге, выбирая между несколькими вариантами чтения, не склонялся к более простому варианту, требующему, пожалуй, одного только знания букв и умения складывать их в слова? И чтобы обязательно Жутко Крутой Герой побил плохих (желательно вместе с главгадом), спас хороших (желательно вместе с принцессой, изображенной на обложке полуодетой, хвала предупредительному художнику, и всем миром в придачу), и собрал мешок бонусов! И чтобы приключалось такого, чего на белом свете воопче не может быть (С), потому что так интереснее – нужно же чем-то уравновешивать предрешенный финал? Автор настолько четко определяет штампы фантастики и настолько едко их обыгрывает, что, честное слово, после этого даже удивительно становится – кто-то еще продолжает читать и, главное, писать подобную галиматью? Сожалею только о том, что автор в целом ряде ситуаций ограничивается план-конспектами, формально – юморесками, в то время как на этом фундаменте вполне можно построить роман-пародию. Если что, надгробием стандартизованного рыцарского романа и одновременно пробным камнем реалистической литературы стал сервантесовский «Дон-Кихот». Вот я и думаю: а вдруг?..
Но стиль автора – это отнюдь не только констатации, не только гладкое скольжение по идеально простроенной траектории. У миров автора есть выраженная фактура, сознание цепляется то за одно, то за другое, порождая странноватые, неожиданные вопросы: фирма называется «Икар и сын» – а был ли у Икара сын? Почему рак свистит именно «На сопках Маньчжурии»? И так далее. Каждый подобный вопрос побуждает остановиться, вглядеться. И, как закономерный итог, – начинаешь видеть миры автора, двигаясь от частностей – молниеносных впечатлений – к общему, к видению картины в целом и эмоциональному отклику на нее. А слов-то употреблено совсем немного, а взяты-то лишь отдельные детали – как будто бы случайные, то, что бросилось в глаза герою! Блистательный лаконизм!
Автор умело использует эклектику – традиционное для сатиры «сочетание несочетаемого» – не только для создания комического эффекта. Комический эффект – не самоцель, важнее то, что через него недвусмысленно проглядывают авторское отношение к происходящему и идея произведения. Смешение времен, этнических и социальных реалий, карнавальное кружение самых разных образов работают еще и на сверхзадачу – появляется ощущение нелепости нашего с вами повседневного житья-бытья.
Это зачастую усиливается и финалами – неожиданными, резкими, яркими, часто – еще и оборванными на полуслове… Как может автор продолжать говорить, если приехал настоящий ревизор и зритель уже вовлечен в немую сцену. Так и хочется приписать чуть ли не к каждой из миниатюр автора сакраментальное: «Занавес!»
Реплика в сторону: а вот то, какие выводы сделает зритель/читатель из приезда ревизора, - это уже сверхтекстуальное.
Автор в полной мере реализует и художественные, и идейные возможности миниатюры, ядром которой, по определению, должна являться яркая ситуация. В нашем случае - близкая к анекдотической: что-либо – не то, что кажется, кто-либо – не тот, кем кажется. Сама логика – очень реалистичная, свойственная множеству жизненных и даже житейских событий. Вот почему верится и в нано-робота, который лечит абы какую из клеток организма, и в галантного Годзиллу, и в старого Моисея с его семейным бизнесом родом из лихих 90-х. А уж в музу, которая воздействует на автора примерно в той же степени, в коей он на нее, верится и подавно. И даже – в сюрреалистические картины отдаленного будущего. На первый взгляд, они абсурдны, но при этом настолько жестко привязаны к нашему более чем реальному настоящему, что делается не по себе: можно без сверхфантастических допущений простроить варианты… ну, скажем, событий, которые доведут простого деревенского пастуха до такой истории любви, о коей поведал автор. Маньеризм в именах героев этой истории не только усиливает сатирическую составляющую, но и перекидывает еще один мостик к современному… да и традиционному безумию имятворчества. Очередная привязка к реальности. О чем бы ни говорилось – говорится о ней. Однажды я осмелилась предположить, что в реальности всегда есть место абсурду. Автор окончательно утвердил меня в этой мысли. Даже антиутопия у него зиждется не на вольной трактовке «надстроечных» процессов, а на базисе: если происходит что-то фантастически нелепое – ищите, кому это выгодно, ищите экономическую подоплеку, не ошибетесь. Поэтому даже самые гротесковые образы и повороты сюжета выглядят пугающе реалистично.
Как и положено в настоящей высококачественной сатире.