Поэзия

Стихотворение про одиночество

"Мать-Суббота" — это один из ярких и значимых сборников стихотворений Алексея Клюева, в котором поэт исследует темы материнства, природы и духовной связи с родной землёй. Название сборника символизирует не только образ матери, но и глубинные связи..."Мать-Суббота" — это один из ярких и значимых сборников стихотворений Алексея Клюева, в котором поэт исследует темы материнства, природы и духовной связи с родной землёй. Название сборника символизирует не только образ матери, но и глубинные связи человека с его корнями и традициями. Аннотация к "Матери-Субботе": Сборник "Мать-Суббота" представляет собой поэтическое размышление о материнской любви, заботе и связи с природой. Клюев использует образы, которые отражают как физическую, так и духовную природу материнства, подчеркивая важность этой темы в жизни каждого человека. В стихах поэта звучит голос земли, её мудрость и сила, что создает атмосферу глубокой связи между человеком и природой. Клюев обращается к народным традициям и фольклору, создавая образы, которые резонируют с читателем на эмоциональном уровне. Сборник наполнен лиризмом и философскими размышлениями о жизни, любви и человеческих ценностях. "Мать-Суббота" будет интересна как любителям поэзии, так и тем, кто ищет вдохновение в поиск  Развернуть

Путь домой может быть коротким и незамысловатым, например, с работы. А может стать настоящим путешествием, особенно если не знаешь, где этот самый дом находится. В этой части цикла «Метаморфоза» я уже нашла себя и шаг за шагом приближаюсь к месту,...Путь домой может быть коротким и незамысловатым, например, с работы. А может стать настоящим путешествием, особенно если не знаешь, где этот самый дом находится. В этой части цикла «Метаморфоза» я уже нашла себя и шаг за шагом приближаюсь к месту, где меня по-настоящему любят и ждут — к Дому.   Развернуть

К данному произведению нет аннотации.

Абсурдная и озорная детская поэма, в которой Хармс создаёт фантасмагорический мир, населённый странными существами с нелепыми именами. Текст построен на ритмичных повторах, игровых созвучиях и нарочито «неправильных» образах, разрушающих логику при...Абсурдная и озорная детская поэма, в которой Хармс создаёт фантасмагорический мир, населённый странными существами с нелепыми именами. Текст построен на ритмичных повторах, игровых созвучиях и нарочито «неправильных» образах, разрушающих логику привычных сказок. Стихотворение балансирует между детской считалкой и сюрреалистической миниатюрой: герои совершают алогичные поступки, предметы оживают, а пространство подчиняется не правилам реальности, а прихотливой авторской фантазии. Хармс мастерски использует «детский» язык для создания сложной поэтической структуры, где за кажущейся простотой скрывается тонкая игра с формой и смыслом.  Развернуть

Игривое и абсурдное стихотворение, в котором Хармс обыгрывает собственную литературную маску через образ капуцина - монаха-францисканца. В нескольких строчках автор создаёт причудливый автопортрет, где самоирония смешивается с характерным для обэри...Игривое и абсурдное стихотворение, в котором Хармс обыгрывает собственную литературную маску через образ капуцина - монаха-францисканца. В нескольких строчках автор создаёт причудливый автопортрет, где самоирония смешивается с характерным для обэриутов эпатажем. Стихотворение построено на контрасте между возвышенным образом монаха и комически-бытовыми деталями, демонстрируя фирменный хармсовский приём разрушения серьёзности. Лаконичный текст при этом содержит намёки на глубокие философские темы отшельничества, творческого уединения и взаимоотношений художника с миром.  Развернуть

«Случаи» — это визитная карточка хармсовского абсурда: лаконичные, обрывистые зарисовки, где логика повествования подменяется алогизмом, а обыденность сталкивается с гротеском. В этих микроновеллах люди исчезают, старухи вываливаются из окон, а слу...«Случаи» — это визитная карточка хармсовского абсурда: лаконичные, обрывистые зарисовки, где логика повествования подменяется алогизмом, а обыденность сталкивается с гротеском. В этих микроновеллах люди исчезают, старухи вываливаются из окон, а случайные встречи оборачиваются нелепыми катастрофами. Короткие, как удары, тексты балансируют между чёрным юмором и экзистенциальным ужасом. Хармс доводит до абсолюта принцип «неожиданности», создавая литературу, где смешно до дрожи. «Случаи» — не просто сборник анекдотов, а философская игра с хаосом бытия, где каждая фраза ставит под сомнение саму возможность смысла.  Развернуть

«Старуха» (1939) — одно из самых загадочных и философских произведений Хармса, в котором абсурд переплетается с глубоким экзистенциальным ужасом. Повесть продолжает традицию «петербургского текста», вступая в диалог с «Преступлением и наказанием» Д...«Старуха» (1939) — одно из самых загадочных и философских произведений Хармса, в котором абсурд переплетается с глубоким экзистенциальным ужасом. Повесть продолжает традицию «петербургского текста», вступая в диалог с «Преступлением и наказанием» Достоевского и «Пиковой дамой» Пушкина, но при этом остаётся абсолютно уникальным явлением. Главный герой, одержимый навязчивыми мыслями, оказывается в странном, почти сюрреалистическом мире, где границы между реальностью, сном и бредом размыты. Встреча с таинственной старухой становится для него роковой, превращая жизнь в череду абсурдных и пугающих событий. Это произведение — не просто гротеск или чёрный юмор, а глубокая медитация на тему смерти, одиночества и бессмысленности бытия. Хармс мастерски создаёт атмосферу тревоги, заставляя читателя сомневаться в каждом слове и каждом повороте сюжета.  Развернуть

Абсурдная, провокационная и гротескная пьеса, ставшая одним из ключевых произведений театра ОБЭРИУ. Внезапный арест главной героини, бессмысленные диалоги, хаотичные действия персонажей — всё это разрушает логику традиционного театра, превращая спе...Абсурдная, провокационная и гротескная пьеса, ставшая одним из ключевых произведений театра ОБЭРИУ. Внезапный арест главной героини, бессмысленные диалоги, хаотичные действия персонажей — всё это разрушает логику традиционного театра, превращая спектакль в игру с условностями. Хармс создаёт мир, где абсурд правит реальностью, а страх и нелепость сливаются в комедийно-тревожный абсурд. «Елизавета Бам» — вызов здравому смыслу, эксперимент с формой и содержанием, который предвосхитил европейский театр абсурда.  Развернуть

Весёлые, озорные и полные абсурда стихи Хармса нравятся детям своей игровой формой, неожиданными сюжетами и ритмичностью. Они учат фантазировать, смеяться над нелепостями и видеть мир необычно. Короткие, запоминающиеся строчки с юмором и динамикой...Весёлые, озорные и полные абсурда стихи Хармса нравятся детям своей игровой формой, неожиданными сюжетами и ритмичностью. Они учат фантазировать, смеяться над нелепостями и видеть мир необычно. Короткие, запоминающиеся строчки с юмором и динамикой идеально подходят для первого чтения и развивают чувство языка.  Развернуть

Игорь Северянин — поэт, увенчанный титулом «короля» неслучайно. Его стихи, ступающие по страницам с поистине монаршей грацией, стали одной из самых ярких жемчужин в сокровищнице Серебряного века. В этом удивительном мире утонченная лирика соседству...Игорь Северянин — поэт, увенчанный титулом «короля» неслучайно. Его стихи, ступающие по страницам с поистине монаршей грацией, стали одной из самых ярких жемчужин в сокровищнице Серебряного века. В этом удивительном мире утонченная лирика соседствует с дерзким эгофутуризмом, переливаясь, как шампанское в хрустальном бокале, где блики павлиньих перьев смешиваются с фантасмагорическими образами мчащихся к Марсу поездов. Его поэзия — калейдоскоп противоречий: в ней искрится декаданс, мерцает нигилизм и пульсируют футуристические ритмы. Северянин, казалось бы, полная противоположность Маяковскому, доказал, что даже в салонной атмосфере, среди будуарных изысков, рождается подлинная философская глубина. Четвертый том собрания погружает читателя в поздний период творчества поэта — время, когда брызги шампанского уступили место «классическим розам», а в стихах зазвучали отголоски эмигрантской тоски и мудрой созерцательности. Здесь прежняя игривость обретает новые оттенки, а легкомысленные образы прошлого перепл  Развернуть

Игорь Северянин — поэтический монарх Серебряного века, чьи строки шествуют по русской литературе с подлинно королевским величием. Его творчество — причудливый сплав изысканной лирики и эпатажного эгофутуризма, где переливаются павлиньи перья декада...Игорь Северянин — поэтический монарх Серебряного века, чьи строки шествуют по русской литературе с подлинно королевским величием. Его творчество — причудливый сплав изысканной лирики и эпатажного эгофутуризма, где переливаются павлиньи перья декаданса, искрится шампанское богемных салонов и угадываются фантастические очертания марсианских экспрессов. В этой искрящейся поэтической вселенной уживаются казалось бы несовместимые начала: салонная утончённость и футуристический бунт, нигилистические ноты и философская глубина. Будучи поэтическим антиподом Маяковского, Северянин доказал, что даже в будуарной атмосфере можно творить настоящую поэзию, полную смыслов и откровений.  Развернуть

«Поэзоантракт» — сборник, появившийся в 1915 году как своеобразная литературная пауза между актами шумного успеха Игоря Северянина. В этом странном, почти экспериментальном произведении поэт намеренно снижает градус эпатажа, предлагая читателю не п...«Поэзоантракт» — сборник, появившийся в 1915 году как своеобразная литературная пауза между актами шумного успеха Игоря Северянина. В этом странном, почти экспериментальном произведении поэт намеренно снижает градус эпатажа, предлагая читателю не привычный фейерверк образов, а скорее камерную сюиту из стихов-размышлений. Название книги — остроумный неологизм, соединяющий «поэзию» и «антракт», — точно передаёт её суть: это пауза в театральном действе эгофутуризма, момент, когда занавес ненадолго закрывается, чтобы автор мог перевести дыхание. Исчезают «ананасы в шампанском», уступая место более приглушённым тонам — здесь больше грусти, самоиронии, даже некоторой усталости от собственной маски. Стихи в сборнике становятся короче, афористичнее, порой напоминая не столько традиционную лирику, сколько изысканные стихотворные миниатюры. Северянин играет с формой, то обращаясь к классическим размерам, то сочиняя почти детские считалки, — но за этой игрой чувствуется не просто кокетство, а подлинные поиски ново  Развернуть