блестящая кокетка (корм-5) пишет:
Родион застыл неподвижно на пороге мрачной петербургской комнаты с часами, отсчитывающими последние минуты до неминуемого. Он нервно сглотнул накопившуюся слюну и открыл дверь. Мир вокруг него вдруг исказился, звуки грязного Санкт-Петербурга стали приглушенными, будто они доходили до него сквозь густую помойную жижу. Каждый сантиметр его тела ныл от напряжения, жаркие волны боли подступали к голове, обещая неминуемое погружение в пучину обморока. Коридор, комната, накренившиеся стены, оклеенные потрескавшимся желто-серыми обоями смешивались и исчезали, растворяясь в туманном небытии. И вот уже не давящие стены петербургской квартиренки окружали его, а холодные каменные зубцы темницы, где тосковал Сехисмундо.
Раскольников смотрел в глаза своего непредвиденного спутника, чья судьба была предрешена жестокими звездами или отцом-тираном.
«Я сплю.. Сплю.. Мне все равно. Я сделаю это. Можно ли уничтожить одну..лишь одну, чтобы спасти сотни?» — пересохшими губами прошепталт Родион.
Сехисмундо горько улыбнулся: «Только лишь сон ли вся наша жизнь, Раскольников? Можем ли нам творить по законам призраков и теней? Имеем ли мы право..?»
«Я могу сделать мир лучше. Без нее. Им всем, понимаешь, им всем будет лучше, всем.», — иступленное шипение его слов разносилось по темнице, как пепел по каминной трубе.
«Счастье, достигнутое через грех, есть лишь кратковременное благо, перед лицом вечного проклятья», — ответил принц, «потому что даже во сне мы ответственны за деяния свои.»
Топор упал из ослабевших рук Раскольникова перед закрытой дверью старухи-процентщицы, чья жизнь ещё дышала за тонкими стенами.
Раскольников смотрел в глаза своего непредвиденного спутника, чья судьба была предрешена жестокими звездами или отцом-тираном.
«Я сплю.. Сплю.. Мне все равно. Я сделаю это. Можно ли уничтожить одну..лишь одну, чтобы спасти сотни?» — пересохшими губами прошепталт Родион.
Сехисмундо горько улыбнулся: «Только лишь сон ли вся наша жизнь, Раскольников? Можем ли нам творить по законам призраков и теней? Имеем ли мы право..?»
«Я могу сделать мир лучше. Без нее. Им всем, понимаешь, им всем будет лучше, всем.», — иступленное шипение его слов разносилось по темнице, как пепел по каминной трубе.
«Счастье, достигнутое через грех, есть лишь кратковременное благо, перед лицом вечного проклятья», — ответил принц, «потому что даже во сне мы ответственны за деяния свои.»
Топор упал из ослабевших рук Раскольникова перед закрытой дверью старухи-процентщицы, чья жизнь ещё дышала за тонкими стенами.