id:30283, {quote:1/9682:2/#p9722}В данном конкретном случае текст мною вычитан, о чём есть запись в теме на ВВВ. Вы, кажется, её просматривали? Там есть мой пост по этой "ошибке".
// id:30283{quote}
Этих постов уже нет, как и текста. Но эту "ошибку" мы там обсуждали, мой пост на вычитке сохранился. Но вот уже второй раз звучит недоумение по поводу такой фразеологии, значит может быть и третий. Так что "машины" должны занять своё место (личное мнение). Но решать, безусловно, вам.
Впечатлённый темой и её возможностями, решил попробовать то , чего никогда серьёзно не пробовал. Дерзну написать короткую повесть ( длинный, полноформатный рассказ?), стараясь не уходить от стиля, давно мною избранного. Пусть конкурсный "Харальд..." - полновесный пролог к продолжению "Солнце над фьордами", которое будет представлено как "Жребий судьбы". В своём нынешнем рассказе же хочу посмотреть на два века вперёд от событий "Солнце..." и "Жребий судьбы". И погрузиться в ту средневековую Норвегию, в которую свет Христа уже проник и засиял, но не обрёл ещё должной силы и уверенности. Верхи сменили веру (искренне ли?), а низы всё ещё тянулись за помощью к старым богам, по-старинке поклоняясь их влиянию и силе, делая вид перехода под длань Белого Христа.
ТЕНЬ КРЕСТА
Аннотация: 997 г. по христианскому летоисчислению. Норвегия сделала первый шаг по пути к Христу. Но языческие верования ещё крепки и незыблемы в стране фьордов. "Не мы выбираем время - время уже выбрало нас" - тезис, который многое объясняет и на многое открывает глаза. Пять женщин приняло жуткую смерть, подвергнувшись жестокой, даже по средневековым меркам, казни. А новорождённые дети их всегда оказывались у дверей Нидаросского храма - больные, униженные, лишённые всяческой помощи Король Олав Трюгвассон, считающий своим долгом христианское просвещение языческих масс, вверенного ему богом и властью предков, народа, в недоумении...Кто сможет понять и разгадать суть происходящего? Слепой епископ Нидаросский, Археподий Ирландец? Его собрат, Никомонт Роннский? Или молодой послушник, Огге Сванссон, поводырь слепого ирландца? А может быть управитель Нидароса, Гамли Лейвссон, не так давно схоронивший новорождённого сына, и потерявший молодую супругу, поиски которой не увенчались успехом. А может быть муж последней жертвы? Что означает горсть мелких серебряных монет, оставляемых убийцей на изуродованных трупах женщин? Почему убийца так жесток и неумолим? И ждёт ли правосудие, преступившего все человеческие законы, исполнителя данного действа? Много вопросов, но ответ один - читающий найдёт его в самом конце повествования.
От автора: прошу не судить строго, давать дельные советы, отнестись критически к моим литературным посылам. Если есть желающие читать, то я начну выкладку.
Первозданный крест на куполе Нидаросского храма Христа в зимний полдень даёт волю своей тени, максимальной, значимой и реально существующей. Но тень креста — не тень бога. Тень же Христа — сумерки веры и отражение антипода его. Веруй и спасёшься... Неверующим же язычникам отворятся врата Ада. И только страдания, смертельные и неотвратимые, способны очистить заблудшие души...А чистые от скверны заблуждений и, тем обновлённые, они направятся прямой дорогой в Рай...
Проповедь епископа Нидаросского.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВРЕМЯ ВЫБРАЛО ИХ
1. Палач появляется вновь. Безмолвный свидетель.
Сумерки нагрянули внезапно. А вслед за ними ночь чёрным туманом окутала Нидарос с окрестностями, погружая само городище в ночную дрёму, заполняя тьмой просторы лугов и все уголки опустевшего леса. Давно отзвучал последний удар храмового колокола. Один за другим исчезли, растворяясь во тьме, звуки человеческого жилья: голоса хозяев и их детей, звон посуды, разговоры слуг и рабов. Гаснет свет редких лучин и сальных светильников, но продолжает мерцать скудный отсвет догорающих очагов. Ночью здесь так тихо, что редкие отдаленные звуки - голоса людей, собачий лай, скрип дверей и лесных деревьев - слышны, будто они совсем рядом.
И вот теперь сонная ночная тишина целиком поглотила эту землю. Тьма, покой и тишина вокруг... Но вскоре всё изменилось - наступило время хозяйки ночного неба, Луны. Мертвенно-бледный, серебристо-безжизненный свет её разорвал туманный покров ночи, высвечивая тропинки, ведущие от стен Нидароса через спящие луга к величественному и таинственному ночному лесу. Как руками крестьянина, снимающими сноп колосьев с нивы, свет этот выхватил из тьмы дуб, веками стоявший на лесной опушке. Под сенью исполина многие лета нежились, множились, умирали и возрождались целые поколения лесных трав, ягод, цветоносных кустов. И всё это время дуб щедро дарил свои плоды лесному зверью. А люди издревле почитали его как древо Одина - привычный и безотказный порог старой веры, к которому смертные прибегали в надежде на помощь мудрого и могучего, но преданного теперь забвению, бога...
В свете луны женская фигурка, движущаяся к опушке леса, казалась едва различимой, то сливающейся с мраком ночи, то на короткий миг озаряемой лучами ночного светила. Шаги женщины замедлялись на взгорках и ускорялись на спусках лесной тропы, но по порывистой походке и частому дыханию видно было — она спешит. И всё время торопливого пути взволнованная и переполненная ночными страхами Инга, дочь рыбника Рёскви и жена Харальда Сигурдссона, лодочника с пристани, обеими руками бережно прижимая к себе хнычущего ребёнка, завернутого в старый, поношенный, но всё ещё тёплый отцовский плащ, то и дело успокаивала малыша нежным материнским воркованием:
- Милый Рольф, успокойся и не плачь. Мы спешим за помощью к богу моих предков, Одину, к его чудотворному древу. Ты болен уже который день, но молитвы священника Никомонта из Франкии не помогли. А вода, которую он называет святой, не возымела силы против твоей болезни. Он же всё время твердил, что нужно верить в силу его бога, Христа и отказаться от веры в старых богов, которая есть грех, а за грехи распятый бог наказывает жестоко. Потерпи, сынок, скоро мы уже придём...
Через короткое время Инга достигла подножия древнего дуба. Укутав Рольфа теплее, она уложила его поверх корней дерева.
- Здесь под защитой Одина злые духи болезни не тронут тебя, мальчик мой. Всеотец защитит, он не даст злым духам овладеть тобою полностью...А я буду горячо молить его об этом. Не бойся. Видишь, мне тоже страшно, но ради тебя я убивая свой страх. Потерпи немного, я верю - скоро тебе станет легче, - горячо шептала Инга, нежно поглаживая маленького Рольфа. Она торопливо достала из под одежды костяную пластинку с чудодейственными рунами и подложила мальчику под голову. Затем опустившись на колени и еле сдерживая набегающие слёзы, женщина стала безмолвно взывать к помощи древнего бога. Тем временем воздух посвежел, повеяло прохладой. И вот лёгкий ветер, слегка тронув ветви старого дуба, пробежался по кроне, шелестом своим как будто реагируя на присутствие просительницы...Может быть Один, наконец, услышал мольбу страждущей женщины, обращённую к нему ? А может быть это ночной ветер начал свою предрассветную прогулку по лесу...Но ребёнок успокоился и спокойно засопел, отправившись в страну сновидений.
Поглощённая заботами о ребёнке и языческой молитвой Инга не сразу уловила чужое присутствие, а ощутив его явно, по тяжёлому дыханию стоявшего за спиной человека, наконец, обернулась. Черная фигура высилась рядом, в двух шагах...Человек же, если конечно эту безмолвную, холодную и страшную тень, можно было назвать человеком, стремительно шагнул ей навстречу. Испуганная происходящим Инга ощутила густой запах ненависти, злого превосходства и смертельной опасности, исходящий от надвигающейся темноты. Глаза! Взгляд, доселе скрываемый куколем глухого чёрного плаща, сейчас перестал таиться. Серые и безжизненные глаза тени блеснули льдинками холода, а широкие зрачки теперь пристально смотрели в глаза Инги, открывая путь в бездну.
- Нет! Не трогай ребёнка! Уйди! Возьми меня, но сына оставь! - отчаянно крикнула женщина, выставив правую руку вперёд, а спиной заслонив малыша. - Чего ты хочешь? Что движет тобой? Ответа не последовало. А правая рука пришельца, вооружённая коротким широким мечом, сверкающей молнией выпорхнула из под края чёрного плаща. Два едва уловимых движения...И тёмно-красный крест пауком расползся по груди несчастной, а она захрипев упала на корни священного дуба рядом с маленьким Рольфом. Но, о чудо, ребёнок продолжал спать...Кажется сам древний бог защитил его разум и не дал услышать предсмертный крик матери. Черный же человек продолжал своё неистовство — последовали ещё четыре удара, отделяющие конечности от тела, и последний - голова жертвы откатилась в сторону...
Несколько мгновений палач ещё постоял над телом жертвы, а затем перекрестившись, хриплым голосом произнёс:
- Прими, Господи, жертву мою. Ты не прекращаешь испытывать дух мой, но я стойко следую по пути, что ты указал мне... Пусть очищенная душа язычницы теперь свободно следует дорогой в Рай...Только смертельная мука способна снять грех закоснелого язычества... Всегда, только боль и смерть...
Плащом мёртвой Инги он стёр кровь с клинка и спрятал меч в ножны. А затем, порывшись в складках своего плаща, произнёс:
- Четыре - священное число, но я всегда добавляю ещё одну... На снятие греха со своей души, на индульгенцию, чтобы чистым и безгрешным вступить в Царство Небесное.
И пять мелких монет серебряным дождём упали на грудь жертвы. Зловещий незнакомец, перекрестившись ещё раз, аккуратно взял на руки спящего мальчика и покинул поляну у священного дуба.
Ещё один, возможно последний, предрассветный лунный луч посеребрил хохолок перьев на макушке старого филина, хранителя древнего дуба. Он видел и слышал всё... Птица осуждающе гукнула вслед уходящему призраку смерти. Пятый раз филин встречал приход человека в чёрном, несущего смерть, и теперь, безусловно, узнал его. Но...кому и что пернатый сможет поведать? Филин и сам понимал это, потому в очередной раз негодующе покачав головой, закрыл усталые глаза и погрузился в тревожный сон.
Простите великодушно, выпустил одну немаловажную фразу в сцене с пятью серебряными монетами. Гадство, теперь ведь не исправишь...Придётся повториться, обещаю не повторять таких ошибок.
"И пять мелких монет серебряным дождём упали на грудь жертвы. А освободившаяся ладонь судорожно сжала большой крест на на груди убийцы, цепь которого заиграла в лучах лунного света мертвенным блеском. Так продолжалось несколько мгновений, затем зловещий незнакомец разжал пальцы, перекрестившись ещё раз, аккуратно взял спящего мальчика на руки и покинул поляну у священного дуба".
Вот теперь всё. Сейчас заканчиваю работу над следующей главой.
2. Нидаросский колокол После вычитки и редакции представлю её на ваш суд.
id:27773, если Вы заметили - Йон, (Ёнушка) - сказочный великан,, этап взросления мальчишек. Вечный. Неумолимый. Как стены фьорда. Как их судьба. Как Вы его видели, и я Вас понял. Открытая дорога и финал пути. Вячеслав, викинги - наше всё. Как у Эрнеста труженики моря, как у них самих Норны. И символ, и идея, и смысл, и антитеза. Обещаю - не буду стебаться, я их не просто так притащиил за косы.но и Вы, пожалуйста, не замалчивайте ребят. Помните, как мы о героях? Восхищаться нечем, смеяться не над чем, сочувствовать некому - сложно, но за душу берёт!
id:27773, Вы снова написали не то, что замыслили. Или пытаетесь себя обмануть. Это редкая по своей красоте песня смерти. Я в оторопи и трепете. Мне свойственна насмешка и - опошление, но Вы поэт. Для меня всё просто и ясно, но в Вашем мире Смерть - не только образ. Попытайтесь сделать ещё полшага туда... и вернуться. Вам это дано, не то что всяким пересмешникам.
id:30283, Спасибо за отзыв. Вы чертовски правы! Я опять пишу то, на что не заточен...Но тачаю себя сейчас по-живому. Ну, не могу я так просто отделиться от той эпохи, в которой годами мысленно продолжаю жить. Любые жизненные перипетии, окрашенные её сутью, мне ближе и понятней. Смерть? Да, она есть и будет. Моя задача описать не её жуть и наглядность, а показать причины - они всегда одинаковы, и тогда и сейчас. Тривиальны? Нет! Хотя, искать причины в поведении маньяка - труд неблагодарный и напрасный, но поиск увлекает...Почему главный антигерой именно такой, каким я его представляю себе и читателю? Потому что время и люди сделали его таковым. Вот об этом , в конечном итоге, и будет повествование - о времени, которое делало людей такими, какими они предстают перед читателем. Осуждаю я их? Нет, ведь это тоже самое, что осуждать время за его жестокость, беспросветность, темноту помыслов, веру и неверие. Спасибо ещё раз, теперь, мне кажется, я на верном пути.
Спасибо id:32524 за его идею и тему, так она мне понравилась, что захотелось выложить на общественный суд что-нибудь по-существенней. Только в тему Эдуарда оно вряд ли влезет - конец этой истории ещё не придуман, да и не предполагался, в общем.
Правдивая выдуманная история выдуманного простого парня Джонни в придуманном мире.
Правдивая потому, что как придумал, так и расскажу.
id:30283, {quote:1/9682:2/#p9722}В данном конкретном случае текст мною вычитан, о чём есть запись в теме на ВВВ. Вы, кажется, её просматривали? Там есть мой пост по этой "ошибке".
// id:30283{quote}
Этих постов уже нет, как и текста. Но эту "ошибку" мы там обсуждали, мой пост на вычитке сохранился. Но вот уже второй раз звучит недоумение по поводу такой фразеологии, значит может быть и третий. Так что "машины" должны занять своё место (личное мнение). Но решать, безусловно, вам.
Впечатлённый темой и её возможностями, решил попробовать то , чего никогда серьёзно не пробовал. Дерзну написать короткую повесть ( длинный, полноформатный рассказ?), стараясь не уходить от стиля, давно мною избранного. Пусть конкурсный "Харальд..." - полновесный пролог к продолжению "Солнце над фьордами", которое будет представлено как "Жребий судьбы". В своём нынешнем рассказе же хочу посмотреть на два века вперёд от событий "Солнце..." и "Жребий судьбы". И погрузиться в ту средневековую Норвегию, в которую свет Христа уже проник и засиял, но не обрёл ещё должной силы и уверенности. Верхи сменили веру (искренне ли?), а низы всё ещё тянулись за помощью к старым богам, по-старинке поклоняясь их влиянию и силе, делая вид перехода под длань Белого Христа.
ТЕНЬ КРЕСТА
Аннотация: 997 г. по христианскому летоисчислению. Норвегия сделала первый шаг по пути к Христу. Но языческие верования ещё крепки и незыблемы в стране фьордов. "Не мы выбираем время - время уже выбрало нас" - тезис, который многое объясняет и на многое открывает глаза. Пять женщин приняло жуткую смерть, подвергнувшись жестокой, даже по средневековым меркам, казни. А новорождённые дети их всегда оказывались у дверей Нидаросского храма - больные, униженные, лишённые всяческой помощи Король Олав Трюгвассон, считающий своим долгом христианское просвещение языческих масс, вверенного ему богом и властью предков, народа, в недоумении...Кто сможет понять и разгадать суть происходящего? Слепой епископ Нидаросский, Археподий Ирландец? Его собрат, Никомонт Роннский? Или молодой послушник, Огге Сванссон, поводырь слепого ирландца? А может быть управитель Нидароса, Гамли Лейвссон, не так давно схоронивший новорождённого сына, и потерявший молодую супругу, поиски которой не увенчались успехом. А может быть муж последней жертвы? Что означает горсть мелких серебряных монет, оставляемых убийцей на изуродованных трупах женщин? Почему убийца так жесток и неумолим? И ждёт ли правосудие, преступившего все человеческие законы, исполнителя данного действа? Много вопросов, но ответ один - читающий найдёт его в самом конце повествования.
От автора: прошу не судить строго, давать дельные советы, отнестись критически к моим литературным посылам. Если есть желающие читать, то я начну выкладку.
Первозданный крест на куполе Нидаросского храма Христа в зимний полдень даёт волю своей тени, максимальной, значимой и реально существующей. Но тень креста — не тень бога. Тень же Христа — сумерки веры и отражение антипода его. Веруй и спасёшься... Неверующим же язычникам отворятся врата Ада. И только страдания, смертельные и неотвратимые, способны очистить заблудшие души...А чистые от скверны заблуждений и, тем обновлённые, они направятся прямой дорогой в Рай...
Проповедь епископа Нидаросского.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ВРЕМЯ ВЫБРАЛО ИХ
1. Палач появляется вновь. Безмолвный свидетель.
Сумерки нагрянули внезапно. А вслед за ними ночь чёрным туманом окутала Нидарос с окрестностями, погружая само городище в ночную дрёму, заполняя тьмой просторы лугов и все уголки опустевшего леса. Давно отзвучал последний удар храмового колокола. Один за другим исчезли, растворяясь во тьме, звуки человеческого жилья: голоса хозяев и их детей, звон посуды, разговоры слуг и рабов. Гаснет свет редких лучин и сальных светильников, но продолжает мерцать скудный отсвет догорающих очагов. Ночью здесь так тихо, что редкие отдаленные звуки - голоса людей, собачий лай, скрип дверей и лесных деревьев - слышны, будто они совсем рядом.
И вот теперь сонная ночная тишина целиком поглотила эту землю. Тьма, покой и тишина вокруг... Но вскоре всё изменилось - наступило время хозяйки ночного неба, Луны. Мертвенно-бледный, серебристо-безжизненный свет её разорвал туманный покров ночи, высвечивая тропинки, ведущие от стен Нидароса через спящие луга к величественному и таинственному ночному лесу. Как руками крестьянина, снимающими сноп колосьев с нивы, свет этот выхватил из тьмы дуб, веками стоявший на лесной опушке. Под сенью исполина многие лета нежились, множились, умирали и возрождались целые поколения лесных трав, ягод, цветоносных кустов. И всё это время дуб щедро дарил свои плоды лесному зверью. А люди издревле почитали его как древо Одина - привычный и безотказный порог старой веры, к которому смертные прибегали в надежде на помощь мудрого и могучего, но преданного теперь забвению, бога...
В свете луны женская фигурка, движущаяся к опушке леса, казалась едва различимой, то сливающейся с мраком ночи, то на короткий миг озаряемой лучами ночного светила. Шаги женщины замедлялись на взгорках и ускорялись на спусках лесной тропы, но по порывистой походке и частому дыханию видно было — она спешит. И всё время торопливого пути взволнованная и переполненная ночными страхами Инга, дочь рыбника Рёскви и жена Харальда Сигурдссона, лодочника с пристани, обеими руками бережно прижимая к себе хнычущего ребёнка, завернутого в старый, поношенный, но всё ещё тёплый отцовский плащ, то и дело успокаивала малыша нежным материнским воркованием:
- Милый Рольф, успокойся и не плачь. Мы спешим за помощью к богу моих предков, Одину, к его чудотворному древу. Ты болен уже который день, но молитвы священника Никомонта из Франкии не помогли. А вода, которую он называет святой, не возымела силы против твоей болезни. Он же всё время твердил, что нужно верить в силу его бога, Христа и отказаться от веры в старых богов, которая есть грех, а за грехи распятый бог наказывает жестоко. Потерпи, сынок, скоро мы уже придём...
Через короткое время Инга достигла подножия древнего дуба. Укутав Рольфа теплее, она уложила его поверх корней дерева.
- Здесь под защитой Одина злые духи болезни не тронут тебя, мальчик мой. Всеотец защитит, он не даст злым духам овладеть тобою полностью...А я буду горячо молить его об этом. Не бойся. Видишь, мне тоже страшно, но ради тебя я убивая свой страх. Потерпи немного, я верю - скоро тебе станет легче, - горячо шептала Инга, нежно поглаживая маленького Рольфа. Она торопливо достала из под одежды костяную пластинку с чудодейственными рунами и подложила мальчику под голову. Затем опустившись на колени и еле сдерживая набегающие слёзы, женщина стала безмолвно взывать к помощи древнего бога. Тем временем воздух посвежел, повеяло прохладой. И вот лёгкий ветер, слегка тронув ветви старого дуба, пробежался по кроне, шелестом своим как будто реагируя на присутствие просительницы...Может быть Один, наконец, услышал мольбу страждущей женщины, обращённую к нему ? А может быть это ночной ветер начал свою предрассветную прогулку по лесу...Но ребёнок успокоился и спокойно засопел, отправившись в страну сновидений.
Поглощённая заботами о ребёнке и языческой молитвой Инга не сразу уловила чужое присутствие, а ощутив его явно, по тяжёлому дыханию стоявшего за спиной человека, наконец, обернулась. Черная фигура высилась рядом, в двух шагах...Человек же, если конечно эту безмолвную, холодную и страшную тень, можно было назвать человеком, стремительно шагнул ей навстречу. Испуганная происходящим Инга ощутила густой запах ненависти, злого превосходства и смертельной опасности, исходящий от надвигающейся темноты. Глаза! Взгляд, доселе скрываемый куколем глухого чёрного плаща, сейчас перестал таиться. Серые и безжизненные глаза тени блеснули льдинками холода, а широкие зрачки теперь пристально смотрели в глаза Инги, открывая путь в бездну.
- Нет! Не трогай ребёнка! Уйди! Возьми меня, но сына оставь! - отчаянно крикнула женщина, выставив правую руку вперёд, а спиной заслонив малыша. - Чего ты хочешь? Что движет тобой? Ответа не последовало. А правая рука пришельца, вооружённая коротким широким мечом, сверкающей молнией выпорхнула из под края чёрного плаща. Два едва уловимых движения...И тёмно-красный крест пауком расползся по груди несчастной, а она захрипев упала на корни священного дуба рядом с маленьким Рольфом. Но, о чудо, ребёнок продолжал спать...Кажется сам древний бог защитил его разум и не дал услышать предсмертный крик матери. Черный же человек продолжал своё неистовство — последовали ещё четыре удара, отделяющие конечности от тела, и последний - голова жертвы откатилась в сторону...
Несколько мгновений палач ещё постоял над телом жертвы, а затем перекрестившись, хриплым голосом произнёс:
- Прими, Господи, жертву мою. Ты не прекращаешь испытывать дух мой, но я стойко следую по пути, что ты указал мне... Пусть очищенная душа язычницы теперь свободно следует дорогой в Рай...Только смертельная мука способна снять грех закоснелого язычества... Всегда, только боль и смерть...
Плащом мёртвой Инги он стёр кровь с клинка и спрятал меч в ножны. А затем, порывшись в складках своего плаща, произнёс:
- Четыре - священное число, но я всегда добавляю ещё одну... На снятие греха со своей души, на индульгенцию, чтобы чистым и безгрешным вступить в Царство Небесное.
И пять мелких монет серебряным дождём упали на грудь жертвы. Зловещий незнакомец, перекрестившись ещё раз, аккуратно взял на руки спящего мальчика и покинул поляну у священного дуба.
Ещё один, возможно последний, предрассветный лунный луч посеребрил хохолок перьев на макушке старого филина, хранителя древнего дуба. Он видел и слышал всё... Птица осуждающе гукнула вслед уходящему призраку смерти. Пятый раз филин встречал приход человека в чёрном, несущего смерть, и теперь, безусловно, узнал его. Но...кому и что пернатый сможет поведать? Филин и сам понимал это, потому в очередной раз негодующе покачав головой, закрыл усталые глаза и погрузился в тревожный сон.
Простите великодушно, выпустил одну немаловажную фразу в сцене с пятью серебряными монетами. Гадство, теперь ведь не исправишь...Придётся повториться, обещаю не повторять таких ошибок.
"И пять мелких монет серебряным дождём упали на грудь жертвы. А освободившаяся ладонь судорожно сжала большой крест на на груди убийцы, цепь которого заиграла в лучах лунного света мертвенным блеском. Так продолжалось несколько мгновений, затем зловещий незнакомец разжал пальцы, перекрестившись ещё раз, аккуратно взял спящего мальчика на руки и покинул поляну у священного дуба".
Вот теперь всё. Сейчас заканчиваю работу над следующей главой.
2. Нидаросский колокол
После вычитки и редакции представлю её на ваш суд.
id:27773, если Вы заметили - Йон, (Ёнушка) - сказочный великан,, этап взросления мальчишек. Вечный. Неумолимый. Как стены фьорда. Как их судьба. Как Вы его видели, и я Вас понял. Открытая дорога и финал пути. Вячеслав, викинги - наше всё. Как у Эрнеста труженики моря, как у них самих Норны. И символ, и идея, и смысл, и антитеза. Обещаю - не буду стебаться, я их не просто так притащиил за косы.но и Вы, пожалуйста, не замалчивайте ребят. Помните, как мы о героях? Восхищаться нечем, смеяться не над чем, сочувствовать некому - сложно, но за душу берёт!
id:27773, Вы снова написали не то, что замыслили. Или пытаетесь себя обмануть. Это редкая по своей красоте песня смерти. Я в оторопи и трепете. Мне свойственна насмешка и - опошление, но Вы поэт. Для меня всё просто и ясно, но в Вашем мире Смерть - не только образ. Попытайтесь сделать ещё полшага туда... и вернуться. Вам это дано, не то что всяким пересмешникам.
id:30283, Спасибо за отзыв. Вы чертовски правы! Я опять пишу то, на что не заточен...Но тачаю себя сейчас по-живому. Ну, не могу я так просто отделиться от той эпохи, в которой годами мысленно продолжаю жить. Любые жизненные перипетии, окрашенные её сутью, мне ближе и понятней. Смерть? Да, она есть и будет. Моя задача описать не её жуть и наглядность, а показать причины - они всегда одинаковы, и тогда и сейчас. Тривиальны? Нет! Хотя, искать причины в поведении маньяка - труд неблагодарный и напрасный, но поиск увлекает...Почему главный антигерой именно такой, каким я его представляю себе и читателю? Потому что время и люди сделали его таковым. Вот об этом , в конечном итоге, и будет повествование - о времени, которое делало людей такими, какими они предстают перед читателем. Осуждаю я их? Нет, ведь это тоже самое, что осуждать время за его жестокость, беспросветность, темноту помыслов, веру и неверие. Спасибо ещё раз, теперь, мне кажется, я на верном пути.
