{quote:1/9587:10/#p11629}А мне чонить про зелёный чай.
// id:32524{quote}
Для вас, id:32524, - всегда пожалуйста! Экспромт (становится на табуреточку).
Если вдруг вам по случАю
Подадут другого чаю,
Ты, товарищ, отвечай:
"Мне давай зелёный чай!
Потому, с другого чаю
Я не вовремя кончаю.
И хоть оно неЧАЯнно -
Вопит жена отЧАЯнно!"
Скажите! Зачем вы пришли в этот мир?!
Вы ждали, что будет лишь праздник и пир?!
Ничто в этой жизни, не будет бесплатным!
И даже в ловушку, купить нужно сыр.
Вера это не церковь постройки людей,
Стены веры из рёбер, а не из камней,
Только тот обретет в ней бессмертную душу,
Кто поверит от сердца, а не для людей.
Кто всевышнему хулу несет день за днем,
Утоление зависти ищет лишь в нём,
Вряд ли в рай попадёт за своё послушанье,
Потому что всю жизнь он играет с огнем.
Я хотел, что то Вам рассказать, и пишу.
Что бы Вы прочитали, зачем я живу,
Может быть это всё самому мне лишь надо,
Может быть лишь для этого я и дышу?
Дни проходят и жизнь моя словно игра,
Мимо лица мелькают, сюда и туда,
И не скажет никто когда будет "game over"
Что готовит мне завтра, лихая судьба..
(Нехайям)
Пустошь щитов (скандинавский флокк - серия вис на одну тему с использованием кеннингов).
Глаз Одина, пустошь щитов огибая
Клюквенным соком её ненасытен остался...
Ясеней пни посетив, по дороге достойных в Вальхаллу.
Вновь к истокам священного древа подался,
Снедаемый жаждой лёгкой поживы...
Ветрила безмерные плещут нектар смертных ртов по Мидгарду упруго.
Струги помыслов Ньёрда держат посланца богов в океане прозрачного утра...
Хель безобразная манит рукой и вкрадчиво шепчет, нутром низвергаясь,
Сподобившись льдам своим, от обмана натуги...
Нет смертному веры под небом Асов...
А бессмертному чужды людские муки.
Стоном сердец Мидгард отзовётся на кончину листвы Иггдрасиля.
Норнам ножницы впору взять.
И камнем источник святой привалить от бессилья...
Боги всесильны, к заветам Отца Бытия прибегая.
Станут бессмертными нити, что смертного дух согревают, с богами сближая...
Рагна небесная встанет ясенем копий...
Брогом светлым прикрывшись...
Над местом паденья бесстрашных.
Пустошь щитов навеки безгласно застыла.
В упоении славой последних...
Руки дев коннокрылых касаются гривы полей изумрудных...
Жар ощущая кровавой пашни.
В последнее время модны стали Приквелы, Сиквелы, Вбоквелы и тому подобные Велы.
Я тоже не хочу отставать от моды. Посему - Приквел-шутка, к басне "Стрекоза и Муравей"
Трудно жить на белом свете Муравью
Не набраться, не подраться, мать твою!
Целый день таскаешь бревна, словно вол.
Чуть замешкался, как окрик: "Встал! Пошел!"
Только солнце встанет у ворот,
Как командный клич, вперед зовет.
А так хочется еще чуть-чуть поспать,
Или просто, вдумчиво по сЬать.
Взгляд поднимешь, глянешь на село,
Как же далеко, тащить бревно.
Ну, а тут еще Стрекозы, встали в ряд,
В возбуждающие позы и галдят.
Ничего, придет и мой день в том краю.
На поклон придете blyadi, к Муравью.
И тогда на вас я отыграюсь всласть
Враз поймете, у кого есть в жизни власть!
Ну, можно сказать, что это - Приквел, Сиквел, Вбоквел и тому подобные Велы. Короткое сказание в стиле русской былины.
Варяжская наука побеждать.
Киев. Отец-исполин, град великий и стольный. Княжий двор. Томится полдень на поле бойцовских утех у детинца. Сто новобранцев с утра тренируют и руки и волю, чтобы гриднями князя достойными стать. Скоро меч настоящий на слёзы врагам рукам этим выпадет взять непременно. Скорей бы - торопят сердца их ...Воевода Сфенкел, варяг роду знатного, воин достойный и воевода Руси наипервейший, кого не спроси, подтвердят, обучал новобранцев, что значит впитать и испытать, ту самую варяжскую правду и стать, и то, как врагов незваных, заклятых и исконных, везде и всегда малым числом побеждать:
«С секирой нордманны ловки и опасны. Удары секиры по силе ужасны, как сама смерть. Шит свой плотнее и крепче держи. Левую ногу — вперёд. За руку с секирой нырни — поворот.И вот , копьё твоё непринуждённо незащищённый бок норда найдёт. Шаг следующий, так же, с подвывертом - влёт.
Тяжёлые вои бронёю сильны. Крепки их бока и спины - крепки , с забралом шелом. Их кони, как скалы, монолитны и хмуры. Они - катафракты, не время под носом у них разводить шуры-муры. Они ведь всегда и везде идут напролом. Встань на колено, прикройся шитом. Рогатину в землю плотно упри. Жди, и бесстрашно смотри вперёд. Враг сам свою смерть от стали твоей найдёт. Поделом...
Ромейские мечники очень искусны. Мечи их мелькают проворно и рубят в капусту всё , что рядом стоит, попробуй его догони. Но гнаться не надо. На шаг отступи, и щит не жалея, врага измотай, упорством и волей своею его подави. Все знают - тонкие крылья у стрекозы. Терпение варяга же безгранично. Вот грек и устал. Щитом измочаленным, ломанным, полу-разваленным клинок его вверх отведи. И справа в подмышку, неотвратимо и молниеносно, последний удар нанеси. Лети стрекоза, лети...
Кочевники лук и коня почитают. На ворога конны с боков наезжают. Правые - главные, их удар - основной. До самого края топчут пешцов конной подвижной железной стеной. Берегись! Стой крепко и помни...Конь - животина, не сталь и не глина - живой. Значит железа смертельно боится сердешный, а спешенный конник никуда уж, как вой не годится, без коня, как без брони, и выйти из сечи стремится. Стрела - тяжела, да и бахтерец - не слаб. Закончились стрелы и натиск ослаб.
Древляне привыкли из леса разить, открытому бою засаду предпочитают. Охотной уловкой врага завлекают. Зимою успешны, им хлад и снега, и пурга помогают. Кто из наших заснёт на посту - от стрелы замерзают. А летом - на топи болот уповают. Кто из воев под ноги не смотрит - навсегда пропадают. Труден, опасен и лют бой в древлянских лесах. Выход один- замани его сам на поляну большую в простор луговой, там он как голый, там он весь твой. Добрая бронь, твой острый топор и товарища меч силой единой врага опрокинут.
Наш строй боевой потому и особый, что должен всегда и везде устоять. Ни конный , ни пеший, не волхв и не леший, не должен его разорвать. Закон здесь один — живой или мёртвый, не падать. Стоять, строй держать и соседа щитом от врага прикрывать. Три ряда передних - «бронный кулак». Не люди - железо, в железе и сталью в руках. Их длинные копья - и коня остановят, любого осадят, щитами раздавят. Ну, а в атаке — их пыл нипочём не унять. Такая вот, богами водимая рать. Ваше место в четвёртом ряду - шеломы, кольчуги и сброю в оружной у князя для вас я найду. Короткие копья и луки освоите сами. Правь ваша - передних бойцов поддержать. Ни конным, ни пешим раздолья не дать. Всех, как траву, косить поголовно и в нужное время не оплошать. На том мы стояли и будем стоять, всем смертям вопреки. Ведь в том строю мы все - варяги, а не ромеи, не хазары и не ветрогоны степняки.
Солнце к закату клонилось и день угасал. А Сфенкел на гридней глядел и науку отца своего вспоминал. А в думах своих вопрошал: «что брезжит там дальше, что сбудется завтра, что станется с нами и Русью»... Ведь князь Святослав всех в поход на Царьград собирал.
id:5743 Спасибо за отзыв. Теперь же представьте скандинавского скальда на пиру у конунга, окружённого разгорячёнными слушателями, души которых в этот момент тянутся к поэзии и музыке. Вот сказитель уселся поудобнее и, положив на колени лиру, начал свой рассказ в стиле средневековой мелодекламации...
Скорбь Одина. Сказ об одиночестве правдивого бога.
О люди Мидгарда, внемлите истории, поведанной мне викингом одним, прозваньем Торгрим Свенссон. Вам же её расскажу я ничего не тая. Вот что поведал мне старый бродяга бездонных морей, ночью осенней на суд богов собираясь:
- Горькие зелья лекарств себе проливая на платье, вместо вина, господин мой божественный Один, страдаю я за тебя и долю твою. Ответствую. Злобу ничтожных людей принимал он без стона — таков его рок, и участь его неизменна, постигнем мы истину эту и для врагов, и для друзей, и для себя, закаляясь в познании этом, даже если мы в Хеле или в Вальхаллы чертогах...
Старый, великий и добрый мой Один, ты веками трудился над неким вселенским заклятьем для мира всего, для людей, как неизбежности знанья себя самого. Тысячу лет, посвятив изысканьям учёным, сути и предвосхищенья его. Всем пренебрёг в этой жизни мудрец одинокий, господин мой единственный, Один. Дружбу забыл и любовь, отказался от славы и почестей смертных, бессмертных и прочих , стоявших на этом богов судьбоносном пути в небытьё. Лишь бы почувствовать в жилах чудесные соки Вальхаллы, бессмертья — и поделом, всем не изведавшим счастья её. И укрощённую формулу жизни миру оставить желал он. Мидгард для людей или нет?Тьма или Свет? На всё у него был готовый и мудрый ответ.Брошенный всеми, торил он дорогу во мраке Хеля туманном, один. До бесконечности пробовал так и иначе( в чём истина?).…И наконец начертил вожделенные знаки - Руны познанья бессмертия смертных.
В день завершенья трудов, ожидая удачи, на камень судьбы он присел и задумался. И вот....ничего! Перед ним – ни огня, ни движенья, ни сути, ни тени, Ни очертаний в дыму благовонном и зыбком, ночь или день, нет различья. Его охватили сомненья...Потомки и боги — внемлите, поймите и верьте…Молвил он. Я — теперь одинок и в том мой исконний порок и вами самими назначенный мне, богу Одину, рок...Вот и пришлось ощутить ему вкус пораженья, предательства, скорби, разлуки и уничиженья героев, его самого, людей их судеб,проклятья богов остальных, не набравшихся знания впрок...
Хуже: он понял, что вышла не просто ошибка — предательство, ложь и не нужная сшибка всех главных на свете естеств и существ. И это урок?Так и должно было быть непременно? Прискорбно...А ведь, и враги не дремали и повсеместно в бою побеждали, условно и явно. Словно, кто то их направлял. Безусловно — они победили, решили, что Одинаа, бога войны,больше нет. И так же он понял, что в битве преследовал тени, а тени нетленны, бестелесны — бессмертны, безвестны. И непобедимы. И на свету - неуместны, а в темноте и неопределимы.
Больше себе не откажешь в признании честном — он, увы, проиграл...Весь его путь вдохновенных трудов и лишений Был обречённым полётом в бесплодную бездну. Никто не увидел паденья, никто не сказал ему "Хватит!. Не падай — лети".Что же теперь? Что впереди, а что позади ? Иль понапрасну истрачены силы и слёзы? Целая жизнь, посвящённая тайне заклятья зловещего? Проклятым быть? Ничтожным? Бессильным и Тленным? Сколько ещё отделяет его от могилы, от Хеля, отсутствия той, божественной силы, в руках его бывшей, которая миром вращала бессменно и правила ?. Долго он плакал. А после… вернулся к своим повседневным занятьям-заботам.
Много ли, мало ли дней впереди остаётся — не суть, ночь будет завтра иль день, он теперь стоек к всяким невзгодам . Может быть, снова в тупик заведёт его опыт познаний кромешный , неповторимый, нездешний, но вещий…Разницы нет старику. Он над формулой БЕССМЕРТИЯ СМЕРТНЫХ, как птица безвестная больше не бьётся, и на земле и налету. Он истину знает. И осуждает смертных смертную суету. А, свой топор повседневно и всечасно, как истинный меч правосудия свыше, он точит. Хватит железа и крови за правду и совесть, за честь и отвагу людей, на божьем его веку.
Я в дальний поход уходил мимо камня того. Он на меня посмотрел, но в ответ не сказал ничего. Он в душу мне глянул глазами своими и брови седые его горели серебряным пламенем истово, таким я запомнил его. Бессловесно, но напористо он рунный камень мне в руку вложил и молча на битву благословил. С тех пор я состарился. Видел удачу, трогал победу, но вот незадача, раненым даже, я никогда не был...
Вот так он поведал мне тайну, тяготившую дух его, в битвах и жизни , лишениями переполненный, но верой в бессмертье своё, укреплённый. А, жизнь его всуе иссякла, по капле стекая в холодное небытьё. О светлые боги! За что вы так ревностно судите и смертного, и брата по крови и духу всегда своего...
Скальд уже смолк, а гости всё повторяли и повторяли вслух последние слова его драпы:" О светлые боги! За что вы так ревностно судите и смертного, и брата по крови и духу всегда своего.." Повторяли, как будто силились понять откуда берётся такая сила в словах, почему слова эти проникают глубоко в сердце и надолго остаются там, почему после них непременно хочется сделать что-нибудь героическое для своей матери, своих близких, своего рода. В уголках женских глаз и некоторых гостей поблёскивали слёзы. Да, силён был скальд, раз заставил расчувствоваться холодных, зачастую спокойных и уравновешенных норвежцев. И теперь понятно было почему он так часто повторял: - Важны не только сами слова, но ещё важнее, как и когда они будут произнесены. Ибо, слово может осчастливить, но может и убить, как метко пущенная стрела.
Предлагаю для разнообразия, в эту тему выкладывать мини-рассказы. Ведь хочется иногда отдохнуть от "глобальных затей".
Начинаю на пробу:
Симбиоз
- Приближаемся. Ты готов? - обратился Старший к Крольсу.
- Да, ком, - ответил тот.
- Справишься? Может, заменить?
- Всё будет хорошо.
Старший дал команду. Манипулятор извлёк чип с Крольсу из своей ячейки и плавно переместил его в остроконечную капсулу катапульты. Тем временем ком продолжил:
- Мы столько периодов искали подходящую планету. И вот она, под нами. Если бы у меня сейчас было тело, я бы расплакался от счастья. За себя, и за всех наших братьев, столько времени томящихся в бестелесной упаковке. И ты - наша единственная надежда. Ты всё должен сделать, как надо.
- Да.
Крольсу сам волновался не меньше Старшего, но и понимал всю ответственность задания. И он не боялся, нет. Скорее, даже как-то азартно ждал посадки. А сложного ничего и не было. Надо всего лишь нацелить катапульту на аборигена, первым нашедшего корабль-матку, и скомандовать «Пуск!» Главное - не промахнуться. В противном случае все братья погибнут. Ресурс корабля не безграничен...
- Сложно в этом бескрайнем космосе найти разумную жизнь. Но мы всё-таки обнаружили её! И наш разум аборигенам не помешает. Так же, как и нам - их тела.
Старший замолчал и продолжил управление кораблём. В центр обнаруженного селения садиться не стоило, есть риск обнаружиться раньше времени. Окраина будет в самый раз.
Потратив последнюю энергию на торможение, корабль-матка плавно произвёл посадку. Открылся шлюз и выдвинулась катапульта с капсулой Крольсу. Ждать пришлось недолго. Сканеры судна зафиксировали приближение одиночного аборигена. Наклонив голову, тот уставился на корабль.
«Спокойно, - скомандовал себе Крольсу. - Так, ниже глаз. Ниже головы. Пуск!» Энергия сжатых газов привела катарульту в действие. Абориген, почувствовавший опасность, дёрнулся в сторону. Но острая капсула, пробив его кожу, ворвалась в тело. Издав громкий, протяжный вопль, несчастный рухнул на траву.
Капсула разломилась на несколько фрагментов и тут же начала растворяться, анестезируя и дезинфицируя рану. Освободившийся чип двинулся и, оказавшись у ближайшего нервного окончания, вонзил в него лапки-сенсоры.
Теперь, когда абориген очнётся и его сознание полностью будет подчинено Крольсу, а он, используя свои конечности, извлечёт из корабля-матки все ячейки с братьями и поскорее удалится отсюда. После чего корабль через некоторое время самоуничтожится.
Затем Крольсу будет аккуратно чипировать зазевавшихся аборигенов, предоставляя своим братьям тела, ради которых они и бороздили этот бесконечный космос. Для Старшего будет подобрано достойное тело. Скорее всего, сам правитель этой планеты. Уж Крольсу с братьями обязательно постараются!
Придя в сознание, абориген, шатаясь, поднялся. «Здравствуй, дружок! - поприветствовал его Крольсу. - Поздравляю с перезагрузкой!» Но ему не ответили. Ни мысленно, ни в слух. «Понимаю, тебе это непривычно, но мы с тобой теперь одно целое». Тишина. Крольсу прошиб холодный пот. Вернее, его новое тело. Волнение передалось и его первому хозяину. Снова издав протяжный вопль, абориген изо всех сил бросился к поселению.
«Стой! Назад! К кораблю, к кораблю! - в панике начал командовать Крольсу. - Ну что это за примитив такой!» Но абориген на большой скорости нёсся прочь от судна.
Чуть позже корабль-матку обнаружила местная ребятня. После неудавшихся попыток что-либо от него отломить детишки закатили его в костёр, благо, что размером он был с небольшую кадушку.
Вскоре корабль начал подпрыгивать и издавать резкий свист из перегретых систем. Как только перепуганные дети разбежались, судно взорвалось, разбрасывая обломки и превращая в пар сотни миллионов душ-паразитов, так и не дождавшихся своих новых тел.
А по селу бегал пёс, сильно нервничая от звучавшего в голове чужого голоса. Он то садился, то вскакивал, то начинал вилять хвостом и крутил головой в разные стороны, пытаясь увидеть говорившего.
- Да, Шарик. Похоже, ты взбесился. Придётся тебя пристрелить, - констатировал Виктор Николаич, хозяин бедной животины. - Хотя... слюна вроде не капает. Да и шерсть нормальная. Попробую-ка я тебя от глистов обработать!
Для вас, id:32524, - всегда пожалуйста! Экспромт (становится на табуреточку).
Если вдруг вам по случАю
Подадут другого чаю,
Ты, товарищ, отвечай:
"Мне давай зелёный чай!
Потому, с другого чаю
Я не вовремя кончаю.
И хоть оно неЧАЯнно -
Вопит жена отЧАЯнно!"
Скажите! Зачем вы пришли в этот мир?!
Вы ждали, что будет лишь праздник и пир?!
Ничто в этой жизни, не будет бесплатным!
И даже в ловушку, купить нужно сыр.
Вера это не церковь постройки людей,
Стены веры из рёбер, а не из камней,
Только тот обретет в ней бессмертную душу,
Кто поверит от сердца, а не для людей.
Кто всевышнему хулу несет день за днем,
Утоление зависти ищет лишь в нём,
Вряд ли в рай попадёт за своё послушанье,
Потому что всю жизнь он играет с огнем.
Я хотел, что то Вам рассказать, и пишу.
Что бы Вы прочитали, зачем я живу,
Может быть это всё самому мне лишь надо,
Может быть лишь для этого я и дышу?
Дни проходят и жизнь моя словно игра,
Мимо лица мелькают, сюда и туда,
И не скажет никто когда будет "game over"
Что готовит мне завтра, лихая судьба..
(Нехайям)
Пустошь щитов (скандинавский флокк - серия вис на одну тему с использованием кеннингов).
Глаз Одина, пустошь щитов огибая
Клюквенным соком её ненасытен остался...
Ясеней пни посетив, по дороге достойных в Вальхаллу.
Вновь к истокам священного древа подался,
Снедаемый жаждой лёгкой поживы...
Ветрила безмерные плещут нектар смертных ртов по Мидгарду упруго.
Струги помыслов Ньёрда держат посланца богов в океане прозрачного утра...
Хель безобразная манит рукой и вкрадчиво шепчет, нутром низвергаясь,
Сподобившись льдам своим, от обмана натуги...
Нет смертному веры под небом Асов...
А бессмертному чужды людские муки.
Стоном сердец Мидгард отзовётся на кончину листвы Иггдрасиля.
Норнам ножницы впору взять.
И камнем источник святой привалить от бессилья...
Боги всесильны, к заветам Отца Бытия прибегая.
Станут бессмертными нити, что смертного дух согревают, с богами сближая...
Рагна небесная встанет ясенем копий...
Брогом светлым прикрывшись...
Над местом паденья бесстрашных.
Пустошь щитов навеки безгласно застыла.
В упоении славой последних...
Руки дев коннокрылых касаются гривы полей изумрудных...
Жар ощущая кровавой пашни.
В последнее время модны стали Приквелы, Сиквелы, Вбоквелы и тому подобные Велы.
Я тоже не хочу отставать от моды. Посему - Приквел-шутка, к басне "Стрекоза и Муравей"
Трудно жить на белом свете Муравью
Не набраться, не подраться, мать твою!
Целый день таскаешь бревна, словно вол.
Чуть замешкался, как окрик: "Встал! Пошел!"
Только солнце встанет у ворот,
Как командный клич, вперед зовет.
А так хочется еще чуть-чуть поспать,
Или просто, вдумчиво по сЬать.
Взгляд поднимешь, глянешь на село,
Как же далеко, тащить бревно.
Ну, а тут еще Стрекозы, встали в ряд,
В возбуждающие позы и галдят.
Ничего, придет и мой день в том краю.
На поклон придете blyadi, к Муравью.
И тогда на вас я отыграюсь всласть
Враз поймете, у кого есть в жизни власть!
Ну, можно сказать, что это - Приквел, Сиквел, Вбоквел и тому подобные Велы.
Короткое сказание в стиле русской былины.
Варяжская наука побеждать.
Киев. Отец-исполин, град великий и стольный. Княжий двор. Томится полдень на поле бойцовских утех у детинца. Сто новобранцев с утра тренируют и руки и волю, чтобы гриднями князя достойными стать. Скоро меч настоящий на слёзы врагам рукам этим выпадет взять непременно. Скорей бы - торопят сердца их ...Воевода Сфенкел, варяг роду знатного, воин достойный и воевода Руси наипервейший, кого не спроси, подтвердят, обучал новобранцев, что значит впитать и испытать, ту самую варяжскую правду и стать, и то, как врагов незваных, заклятых и исконных, везде и всегда малым числом побеждать:
«С секирой нордманны ловки и опасны. Удары секиры по силе ужасны, как сама смерть. Шит свой плотнее и крепче держи. Левую ногу — вперёд. За руку с секирой нырни — поворот.И вот , копьё твоё непринуждённо незащищённый бок норда найдёт. Шаг следующий, так же, с подвывертом - влёт.
Тяжёлые вои бронёю сильны. Крепки их бока и спины - крепки , с забралом шелом. Их кони, как скалы, монолитны и хмуры. Они - катафракты, не время под носом у них разводить шуры-муры. Они ведь всегда и везде идут напролом. Встань на колено, прикройся шитом. Рогатину в землю плотно упри. Жди, и бесстрашно смотри вперёд. Враг сам свою смерть от стали твоей найдёт. Поделом...
Ромейские мечники очень искусны. Мечи их мелькают проворно и рубят в капусту всё , что рядом стоит, попробуй его догони. Но гнаться не надо. На шаг отступи, и щит не жалея, врага измотай, упорством и волей своею его подави. Все знают - тонкие крылья у стрекозы. Терпение варяга же безгранично. Вот грек и устал. Щитом измочаленным, ломанным, полу-разваленным клинок его вверх отведи. И справа в подмышку, неотвратимо и молниеносно, последний удар нанеси. Лети стрекоза, лети...
Кочевники лук и коня почитают. На ворога конны с боков наезжают. Правые - главные, их удар - основной. До самого края топчут пешцов конной подвижной железной стеной. Берегись! Стой крепко и помни...Конь - животина, не сталь и не глина - живой. Значит железа смертельно боится сердешный, а спешенный конник никуда уж, как вой не годится, без коня, как без брони, и выйти из сечи стремится. Стрела - тяжела, да и бахтерец - не слаб. Закончились стрелы и натиск ослаб.
Древляне привыкли из леса разить, открытому бою засаду предпочитают. Охотной уловкой врага завлекают. Зимою успешны, им хлад и снега, и пурга помогают. Кто из наших заснёт на посту - от стрелы замерзают. А летом - на топи болот уповают. Кто из воев под ноги не смотрит - навсегда пропадают. Труден, опасен и лют бой в древлянских лесах. Выход один- замани его сам на поляну большую в простор луговой, там он как голый, там он весь твой. Добрая бронь, твой острый топор и товарища меч силой единой врага опрокинут.
Наш строй боевой потому и особый, что должен всегда и везде устоять. Ни конный , ни пеший, не волхв и не леший, не должен его разорвать. Закон здесь один — живой или мёртвый, не падать. Стоять, строй держать и соседа щитом от врага прикрывать. Три ряда передних - «бронный кулак». Не люди - железо, в железе и сталью в руках. Их длинные копья - и коня остановят, любого осадят, щитами раздавят. Ну, а в атаке — их пыл нипочём не унять. Такая вот, богами водимая рать. Ваше место в четвёртом ряду - шеломы, кольчуги и сброю в оружной у князя для вас я найду. Короткие копья и луки освоите сами. Правь ваша - передних бойцов поддержать. Ни конным, ни пешим раздолья не дать. Всех, как траву, косить поголовно и в нужное время не оплошать. На том мы стояли и будем стоять, всем смертям вопреки. Ведь в том строю мы все - варяги, а не ромеи, не хазары и не ветрогоны степняки.
Солнце к закату клонилось и день угасал. А Сфенкел на гридней глядел и науку отца своего вспоминал. А в думах своих вопрошал: «что брезжит там дальше, что сбудется завтра, что станется с нами и Русью»... Ведь князь Святослав всех в поход на Царьград собирал.
id:5743 Спасибо за отзыв. Теперь же представьте скандинавского скальда на пиру у конунга, окружённого разгорячёнными слушателями, души которых в этот момент тянутся к поэзии и музыке. Вот сказитель уселся поудобнее и, положив на колени лиру, начал свой рассказ в стиле средневековой мелодекламации...
Скорбь Одина. Сказ об одиночестве правдивого бога.
О люди Мидгарда, внемлите истории, поведанной мне викингом одним, прозваньем Торгрим Свенссон. Вам же её расскажу я ничего не тая. Вот что поведал мне старый бродяга бездонных морей, ночью осенней на суд богов собираясь:
- Горькие зелья лекарств себе проливая на платье, вместо вина, господин мой божественный Один, страдаю я за тебя и долю твою. Ответствую. Злобу ничтожных людей принимал он без стона — таков его рок, и участь его неизменна, постигнем мы истину эту и для врагов, и для друзей, и для себя, закаляясь в познании этом, даже если мы в Хеле или в Вальхаллы чертогах...
Старый, великий и добрый мой Один, ты веками трудился над неким вселенским заклятьем для мира всего, для людей, как неизбежности знанья себя самого. Тысячу лет, посвятив изысканьям учёным, сути и предвосхищенья его. Всем пренебрёг в этой жизни мудрец одинокий, господин мой единственный, Один. Дружбу забыл и любовь, отказался от славы и почестей смертных, бессмертных и прочих , стоявших на этом богов судьбоносном пути в небытьё. Лишь бы почувствовать в жилах чудесные соки Вальхаллы, бессмертья — и поделом, всем не изведавшим счастья её. И укрощённую формулу жизни миру оставить желал он. Мидгард для людей или нет?Тьма или Свет? На всё у него был готовый и мудрый ответ.Брошенный всеми, торил он дорогу во мраке Хеля туманном, один. До бесконечности пробовал так и иначе( в чём истина?).…И наконец начертил вожделенные знаки - Руны познанья бессмертия смертных.
В день завершенья трудов, ожидая удачи, на камень судьбы он присел и задумался. И вот....ничего! Перед ним – ни огня, ни движенья, ни сути, ни тени, Ни очертаний в дыму благовонном и зыбком, ночь или день, нет различья. Его охватили сомненья...Потомки и боги — внемлите, поймите и верьте…Молвил он. Я — теперь одинок и в том мой исконний порок и вами самими назначенный мне, богу Одину, рок...Вот и пришлось ощутить ему вкус пораженья, предательства, скорби, разлуки и уничиженья героев, его самого, людей их судеб,проклятья богов остальных, не набравшихся знания впрок...
Хуже: он понял, что вышла не просто ошибка — предательство, ложь и не нужная сшибка всех главных на свете естеств и существ. И это урок?Так и должно было быть непременно? Прискорбно...А ведь, и враги не дремали и повсеместно в бою побеждали, условно и явно. Словно, кто то их направлял. Безусловно — они победили, решили, что Одинаа, бога войны,больше нет. И так же он понял, что в битве преследовал тени, а тени нетленны, бестелесны — бессмертны, безвестны. И непобедимы. И на свету - неуместны, а в темноте и неопределимы.
Больше себе не откажешь в признании честном — он, увы, проиграл...Весь его путь вдохновенных трудов и лишений Был обречённым полётом в бесплодную бездну. Никто не увидел паденья, никто не сказал ему "Хватит!. Не падай — лети".Что же теперь? Что впереди, а что позади ? Иль понапрасну истрачены силы и слёзы? Целая жизнь, посвящённая тайне заклятья зловещего? Проклятым быть? Ничтожным? Бессильным и Тленным? Сколько ещё отделяет его от могилы, от Хеля, отсутствия той, божественной силы, в руках его бывшей, которая миром вращала бессменно и правила ?. Долго он плакал. А после… вернулся к своим повседневным занятьям-заботам.
Много ли, мало ли дней впереди остаётся — не суть, ночь будет завтра иль день, он теперь стоек к всяким невзгодам . Может быть, снова в тупик заведёт его опыт познаний кромешный , неповторимый, нездешний, но вещий…Разницы нет старику. Он над формулой БЕССМЕРТИЯ СМЕРТНЫХ, как птица безвестная больше не бьётся, и на земле и налету. Он истину знает. И осуждает смертных смертную суету. А, свой топор повседневно и всечасно, как истинный меч правосудия свыше, он точит. Хватит железа и крови за правду и совесть, за честь и отвагу людей, на божьем его веку.
Я в дальний поход уходил мимо камня того. Он на меня посмотрел, но в ответ не сказал ничего. Он в душу мне глянул глазами своими и брови седые его горели серебряным пламенем истово, таким я запомнил его. Бессловесно, но напористо он рунный камень мне в руку вложил и молча на битву благословил. С тех пор я состарился. Видел удачу, трогал победу, но вот незадача, раненым даже, я никогда не был...
Вот так он поведал мне тайну, тяготившую дух его, в битвах и жизни , лишениями переполненный, но верой в бессмертье своё, укреплённый. А, жизнь его всуе иссякла, по капле стекая в холодное небытьё. О светлые боги! За что вы так ревностно судите и смертного, и брата по крови и духу всегда своего...
Скальд уже смолк, а гости всё повторяли и повторяли вслух последние слова его драпы:" О светлые боги! За что вы так ревностно судите и смертного, и брата по крови и духу всегда своего.." Повторяли, как будто силились понять откуда берётся такая сила в словах, почему слова эти проникают глубоко в сердце и надолго остаются там, почему после них непременно хочется сделать что-нибудь героическое для своей матери, своих близких, своего рода. В уголках женских глаз и некоторых гостей поблёскивали слёзы. Да, силён был скальд, раз заставил расчувствоваться холодных, зачастую спокойных и уравновешенных норвежцев. И теперь понятно было почему он так часто повторял: - Важны не только сами слова, но ещё важнее, как и когда они будут произнесены. Ибо, слово может осчастливить, но может и убить, как метко пущенная стрела.
